Семинаристка - тени Sigil, Тамми Танука

Рассыпчатые тени для век Sigil inspired Tammy Tanuka, тон "Семинаристка" - локация Лунное Плато.

Цвет: Благородный светло-фиолетовый. Нестареющая классика. Назначение - базовый, тушевочный, акцентный. Сложность нанесения - легко.

Состав нормирован в соответствии с российскими требованиями безопасности, нормативы других стран могут отличаться.

Цвет свотчей продукта на мониторе может отличаться от цвета нанесенного вами продукта. Почему? На видимый оттенок, кроме настроек монитора само собой, влияют множество условий: способ нанесения, база, тон кожи, визуальное восприятие, освещение, рефлексы. Один оттенок можно нанести по-разному, и для него не будет какого-то одного "правильного" оттенка и состояния - вы можете наносить плотнее или тоньше, регулируя яркость, насухую или на мокрую - усливая шифт оттенка, при дневном свете, когда шиммер не проявляет оптических свойств или при солнечном, когда крупные частицы начинают искриться.

Варианты упаковки:
СЕГМЕНТ СЭМПЛ-ПАЛИТРЫ, маленькая баночка, тестер. При желании их можно скручивать между собой, собирая в пирамидки. Чистый объем продукта - 1 мл, это 0,4-1 гр в зависимости от веса и плотности разных оттенков.

Стройные ряды эльфийских семинаристов поднимались на станки, расписанные согласно сезону, зимними серебристыми узорами. Юноши и девушки никак не показывали своего волнения, им предстоял первый, трудный экзамен: способность к групповому созданию произведений искусства считалась одной из важнейших в духовном становлении молодого эльфа или эльфийки. Еще в начале года они разделились на группы, согласно своим талантам, и в отведенные часы работали над тем, как выразить идеи внутренней гармонии, обновления, благодарной радости или воодушевления через музыку, живопись, сложение молитвенных текстов или создание архитектурных проектов.

Среди хористов была одна девушка, Танзиель, с удивительно нежным и тонким голосом, похожим на звон колокольчиков. Во время учебы ей всегда приходилось тяжелее других, даже в чтении священных эльфийских свитков, стоило неверно прочесть один слог, как учитель тут же все слышал. И в хоре было не легче, и Танзиель уже много раз пожалела, что не выбрала вышивку гобелена для парадной залы Семинарии вместо пения. Она практиковалась днем и ночью, зная, что не имеет права на ошибку со своим уникальным голосом, и порой такуставала к концу дня, что не могла даже расплакаться, настолько не было сил. И все же многие считали Танзиель выскочкой, ведь ей доставалось так много внимания.

- Почему это она в центре стоит? Я же гораздо красивее, - возмущалась однокурсница Танзиель.
- Просто злится, что маленького роста, вот и лезет везде вперед, компенсирует, - вторили ей подруги.

Конечно, они замолкали, как только Танзиель появлялась в комнате, но если бы и продолжили, она, уткнувшаяся в очередной учебник, даже не поняла бы о чем весь этот разговор. Так же она не замечала и того, что их преподаватель стихосложения давно и тщетно скрывает свой интерес к ученице, боясь потревожить её. Он один видел как много и усердно трудится Танзиель и всегда пытался помочь ей, вот только превращался из-за своей любви в какого-то неуклюжего болвана и только всё портил. Сама девушка была уверена, что этот учитель её не любит и вечно придирается без причины.

- Вы так не замерзнете, у открытого окна? - Индхил старался придать своему голосу максимально спокойный тон, но ей, похоже, казался равнодушным.
- Нет, благодарю Вас за заботу, - хмуро отвечала девушка, хотя больше всего на свете хотела бы узнать какое ему вообще дело до того, где и как она сидит.
- Видишь, как она флиртует? Вот же капризная принцесска выискалась! Любая нормальная давно бы была помолвлена! - шептались однокурсницы неподалеку.

И теперь, все они, студенты-хористы, поднимались на станки. Песнь их была полна светлой и легкой грусти, которая заполняет юное сердце, когда зима сменяется весной и мир замирает перед тем, как солнечный свет и птичье пение возвестят новую жизнь. И в самой середине песни нежный голос Танзиель словно украли. Девушка стояла и открывала рот, не понимая, что с ней, ведь она так усердно репетировала, столько тренировалась. Её глаза заблестели, ведь она понимала, что произошла катастрофа, песнь испорчена и все слышали её провал.

Комиссия из преподавателей удалилась для выставления оценок. Хористы разошлись, напряжение постепенно спадало, все понимали, что теперь остается только ждать. А за закрытыми дверями шел жаркий спор о судьбе Танзиель. Преподаватель пения, ужасно растерянный, доказывал, что буквально час назад, на финальной репетиции, все было нормально. Глава кафедры настаивал на том, что девушка нарочно испортила номер, пытаясь отомстить коллективу, который её не принял. И только Индхил вступился за Танзиель, он был уверен, что она невиновна, ведь она не обладала медицинскими знаниями и не могла знать, что у неё пропадет голос.

Речь его была такой жаркой, а аргументы такими убедительными, что даже самые непримиримые спорщики поутихли.

- Влюбленный мальчишка, - презрительно бросил глава Кафедры, славящийся своей проницательностью не меньше, чем плохим характером, но все же добавил, - ладно, пусть учится дальше. Но в следующий раз пусть берет стихосложение, под Вашу ответственность!

Юная Семинаристка сидела у открытого окна и плакала, уже не задумываясь о том, что её кто-то увидит. Когда тяжелые резные двери открылись и вывесили список с оценками, она не поспешила к нему, как другие, ведь была уверена, что её отчислили. И только тихий голос Индхила заставил её отвлечься от мрачных мыслей.

- Пожалуйста, ну не сидите Вы у открытых окон, когда так холодно! Возьмите любимую книгу и отправляйтесь под одеяло, пока не выздоровеете, у Вас еще много учебы впереди, второй год тяжелее первого. Потом отпразднуете, - учитель улыбнулся повеселевшей Танзиель, которая послушно закрыла злополучное окно, и отправился в сво класс. Что-то подсказывало ему, что до весны оставалось совсем немного времени.